Лиссабонское землетрясение часто называют «большим» или «великим», относя к числу самых разрушительных в истории человечества. И дело не столько в количестве жертв – по этому показателю оно уступает многим другим аналогичным катастрофам в истории человечества – сколько в том, что землетрясение нанесло непоправимый ущерб португальской культуре, государственности, и даже, возможно, изменило ход европейской и мировой истории.
Парадоксальным образом, «Божья кара», как в ту благочестивую эпоху рассматривали стихийные бедствия, обрушилась на страну 1 ноября 1755 года, в католический праздник – День всех святых. В момент начала землетрясения, в 9.20 (по другим данным – в 9.40) утра, практически всё население Лиссабона пребывало в церквях на праздничной службе.
Как полагают современные учёные, эпицентр землетрясения, достигавшего 8.7 баллов по шкале Рихтера, находился в Атлантическом океане, приблизительно в 200 километрах юго-западнее от мыса Сан-Висенте. По воспоминаниям очевидца трагедии, капитана, который оказался в момент первого толчка в порту, каменные здания начали медленно раскачиваться из стороны в сторону, с запада (с моря) на восток, «как пшеничное поле от лёгкого ветра». Первый толчок длился шесть секунд, за ним последовали второй и третий.
За несколько минут (по одним оценкам – за три с половиной, по другим – за шесть) Лиссабон был практически уничтожен: огромные здания сложились в гармошку и обрушились. Над столицей поднялось гигантское облако пыли, заслонившее солнце, и город погрузился во тьму.
Английский хирург Вольфальм, находившийся в Лиссабоне в момент землетрясения и случайно уцелевший в числе четырёх человек из тридцати четырёх обитателей одного дома, был первым, кто написал в Европу о случившемся. Он так передал увиденное им сразу же после землетрясения:
«Страшное зрелище мёртвых тел, крики и стоны умирающих, до половины засыпанных развалинами, выше всякого описания; страх и отчаяние до того овладели всеми, что самые решительные люди не осмеливались остановиться на мгновение, чтобы сдвинуть несколько камней, придавивших самое дорогое им лицо, хотя многие могли быть спасены таким образом; но никто не думал о чём-либо, кроме своего собственного спасения. <…> Число погибших в домах и на улицах несравненно меньше числа жертв, нашедших свою кончину под обломками церквей…».
Другие статьи по истории Португалии читайте здесь
Землетрясение привело к образованию гигантских трещин в земле, шириной до пяти метров, которые отделили центр города от остальной суши. Уцелевшие в ходе трёх толчков жители бросились в порт. Там взору многотысячной толпы предстало зловещее зрелище – море отступило, обнажив дно с обломками кораблей. Затем вода стала возвращаться, и огромное цунами накрыло гавань и городской центр. За первой волной последовали две другие, высотой до 20 метров. Они разрушили все корабли, стоявшие в гавани, и смыли в океан тысячи людей.
В районах, куда не добралось цунами, начались пожары, продолжавшиеся пять дней. Катастрофа унесла жизни примерно 100 тыс. человек (население Лиссабона в ту пору составляло 275 тыс.), ещё 10 тыс. погибло на средиземноморском побережье Марокко. Точную оценку числа жертв дать затруднительно: многие семьи целиком пропали без вести.
Один из жителей квартала на западе Лиссабона вернулся в него спустя три недели после катастрофы и описал увиденное так: «Никакого признака улиц, проходов, площадей и т.д. Только холмы и горы дымящихся развалин». 85% городских зданий было разрушено. Из 20 тыс. домов в Лиссабоне осталось менее 3 тыс. пригодных для жилья. Безвозвратно погибло 53 дворца, 31 монастырь, не менее 75 часовен, 32 церкви.
Стихия уничтожила лучшие образцы португальской архитектуры: королевский дворец с огромной библиотекой и архивами, здание оперы, городскую больницу. Человечество лишилось сотен произведений искусства, включая картины Караваджо, Тициана, Рубенса. Были потеряны описания путешествий Вашку да Гама, утрачена могила национального героя Португалии Нуну Алвареша Перейры (археологи нашли её лишь спустя 240 лет, в 1996 году).
По всей Португалии были в той или иной степени разрушены шестнадцать городов. От толчков и цунами пострадала и западная часть Испании – Севилья, Малага, Аямонте, Альбуфера. В горах появились крупные трещины, на побережьях возникли скальные обвалы, причём не только в Португалии – о подобных явлениях сообщали с Гибралтара и из Марокко.
В момент землетрясения король Жозе I с семьёй находился в своей резиденции в Белене и физически не пострадал. Стоит отметить, что монарх был слабым правителем. В основном он предавался удовольствиям, переложив бремя управления государством на плечи талантливого политика, дипломата и реформатора маркиза де Помбала.
Выслушав доклад о катастрофе, король отказался возвращаться во дворец и переехал в палаточный городок за городской чертой (после чего до конца жизни страдал клаустрофобией). То было единственное принятое им решение; в остальном, король пребывал в полной растерянности. Согласно легенде, он спросил маркиза: «И что нам теперь делать?». Де Помбал ответил: «Хоронить мёртвых и кормить (лечить) живых». Сделать это было непросто. Церковь настаивала на том, что тысячи погребённых под руинами тел должны быть преданы земле в соответствии с церковными канонами, однако ни времени, ни освящённой земли в достаточном количестве не было. Скопление трупов грозило эпидемиями, и маркизу де Помбалу удалось настоять на том, чтобы тела были погружены на баржи, которые вывели в море и затопили. Мощный пожар, вспыхнувший в ходе землетрясения, оказался, если так можно выразиться, благом, поскольку уменьшил вероятность распространения инфекций.
Лиссабон был складочным местом хлеба для всей округи на 50 миль. Всё уничтожил огонь. Помбал раздал населению продовольственные запасы из военных складов, развернул полевые госпитали и объявил всеобщую мобилизацию: вокруг Лиссабона он расставил солдат, которые отлавливали крепких мужчин и отправляли их на тушение пожаров и спасательные работы.
С целью пресечь мародёрство маркиз велел соорудить в разных районах города виселицы, на которых несколько месяцев гнили тела охотников за чужим имуществом.
Восстановив порядок и очистив город от трупов и развалин, на что ушёл год, де Помбал запретил самовольное строительство кирпичных зданий. Архитекторам была поставлена задача проектировать исключительно сейсмоустойчивые здания. Проверяя здание с такой конструкцией, туда приводили полк солдат, который проходил по нему с маршем. Главным городским планировщиком был назначен старый военный инженер, проверявший здания на безопасность. Под руководством маркиза за пятнадцать лет Лиссабон был заново отстроен и стал одной из самых элегантных европейских столиц. Разновидность барокко, которая приобрела популярность в тот период, вошла в историю архитектуры под названием помбалевского стиля.
На счету де Помбала ещё одна заслуга перед Португалией и человечеством: через полгода после землетрясения специальная экспедиция распространила по всем церковным приходам страны опросные листы, составленные под надзором маркиза и содержавшие следующие вопросы: «Как долго продолжалось землетрясение? Сколько было афтершоков (повторных толчков)? Какого типа разрушения случились? Не вели ли себя странно животные? Что произошло со стенами и колодцами?»
Данные собирались в течение нескольких лет. Уже в ретроспективе, благодаря опросу и свидетельствам современников в других странах, стало очевидно, что землетрясению предшествовали предварительные признаки.
За несколько месяцев до землетрясения в одной из португальских скважин вода приобрела неприятный запах; за восемь дней – пресмыкающиеся вылезали из нор; за несколько дней и накануне произошли изменение уровня и помутнение воды в колодцах, отмечались газовые выбросы и необычное поведение животных, которые волновались и переходили на возвышенности. За неделю до землетрясения по всей Португалии и Испании одни реки обмелели, другие, напротив, разлились.
Катастрофе сопутствовало и необычное оживление знаменитого целебного источника в курортном чешском городе Теплице, где в момент землетрясения источник выбросил огромное количество воды, так что ванны оказались переполнены. По свидетельству священника о. Степлина, за полтора часа до излияния вода в источнике взмутилась и стала вытекать с илом, после чего на минуту прекратила течь, затем с чудовищной силой пошла вновь, предварительно выбросив красноватые частицы окисного железа. Впоследствии вода очистилась и потекла нормально, но стала более горячей и насыщенной лечебными компонентами. Современным сейсмологам хорошо известно, что такие флуктуации дебита и состава воды источников отражают резкие изменения напряжений в земной коре, в том числе и на больших расстояниях, и служат предвестниками землетрясений.
Продолжение ниже...
Мы придумаем для вас идеальный маршрут!
В 1840 году один немецкий учёный отметил: «С 1750 г. было меньше дождей, чем обычно, но весной 1755 г. тем больше выпало осадков. Лето 1755 г. было необыкновенно холодным. Накануне (землетрясения) в 4 часа пополудни с моря в долины проник туман. Солнечное освещение, обычно обильное в это время года, тогда очень редко появлялось. Затем поднялся восточный ветер, туман обратно в море унесло, где он лежал очень плотно. Море при этом поднималось с оглушительным шумом. Вокруг Колареша в 20 английских милях севернее Лиссабона в эти дни высохли многие колодцы. Другие, напротив, изливали/выбрасывали с силой воду. Около полуночи [т.е. примерно за 10 часов до землетрясения] в Лиссабоне уже ощущали лёгкие сотрясения».
Пострадал не только Лиссабон: трёхметровое цунами обрушилось на марокканское побережье, от Танжера до Агадира. Рядом с городом Мекнес, согласно записям настоятеля тамошнего Королевского монастыря, разверзшаяся земля поглотила «деревню со всеми хижинами, людьми, лошадьми, верблюдами, мулами, коровами и другими животными».
В момент землетрясения толчки чувствовались в радиусе около 600 км от эпицентра. Современные учёные считают, что лиссабонское землетрясение породило не только серию афтершоков, но и спровоцировало самостоятельные, хотя и гораздо более слабые, землетрясения на удалении сотен и тысяч километров: в Швейцарии, Италии, Франции, Германии, Швеции, Англии и Шотландии.
Легендарный авантюрист Казанова находился 1 ноября 1755 года в Венеции, на чердаке тюрьмы на площади Св. Марка. Он стоял, как вдруг начал терять равновесие и увидел, что огромная балка повернулась, а затем скачками двинулась обратно. Спустя несколько секунд колебания повторились, и тюремная стража в испуге разбежалась.
1 ноября в Аахене, на западе Германии, висевший на стене образ Девы Марии стал раскачиваться, как маятник. В ряде церквей Гамбурга, на севере страны, качались люстры. Удар почувствовали в Саксонии, в Голландии, и даже в Финляндии.
На озёрах и реках Северной Германии, Южной Швеции, Исландии возникли волнения (сейши). На берегах Норвегии, Англии, Ирландии, Голландии наблюдались необычные приливы. На Малых Антильских островах возникло шестиметровое цунами. В одном из портов Ирландии водоворот закрутил все суда и затопил рыночную площадь. Цунами наблюдались на островах Атлантического океана. Сотрясения к западу и югу от Португалии достигли Азорских, Канарских островов, Зелёного Мыса и Мадейры, и охватили площадь в 2-3 млн квадратных километров. Толчки повторялись весь ноябрь и декабрь. Земная кора огромного и геологически разнородного региона надолго вышла из состояния покоя.
Сейчас опросные листы де Помбала хранятся в Национальном архиве Португалии и считаются первой в истории попыткой понять природу землетрясений. Именно с них началась наука сейсмология. Долгое время великое Лиссабонское землетрясение оставалось для учёных загадкой, поскольку в этом районе нет активных тектонических разломов. И только в 2019 году геолог из Лиссабонского университета опубликовал данные исследования, свидетельствующие, что сейсмические процессы происходят на гораздо большей глубине, чем считалось ранее – до 250 километров.
Поскольку на дворе была эпоха Просвещения и в Европе уже распространялись газеты, о стихийном бедствии в Португалии достаточно скоро узнали читатели в разных странах. Масштабы трагедии преувеличивались – газетчики писали о миллионе погибших. Неграмотные узнавали о событии из лубочных гравюр с видами разрушенного Лиссабона.
Гибель столицы огромной колониальной империи, четвёртого по населению и значимости города после Лондона, Парижа и Неаполя стала величайшим потрясением для Европы. Интеллектуалов той эпохи оно заставило задуматься действительно ли всеблаг Творец, допустивший множество невинных жертв. Знаменитый философ Вольтер написал «Поэму о гибели Лиссабона», содержавшую такие рассуждения: «О, вы, чей разум лжёт: «Всё благо в жизни сей!», Спешите созерцать ужасные руины, Обломки, горький прах, виденья злой кончины, Истерзанных детей и женщин без числа, Разбитым мрамором сражённые тела (…) Никем не скован Бог и держит цепь в руках; Всё выбором его предрешено в веках; Он благ, Он справедлив, Он волен без предела. И та благая мощь – терзать нас захотела?»
Осмыслить происшествие попытался и великий немецкий философ Иммануил Кант. Он собрал всю доступную информацию о катастрофе и в середине 1750-х годов опубликовал три небольшие работы, в которых утверждал, что людские беды не служат достаточным основанием для негативной оценки созданного Богом, а причиной стихийных бедствий являются геологические процессы. Кант выдвинул гипотезу о том, что землетрясения происходят из-за обрушения крупных подземных пещер. Впоследствии это предположение опровергли, но его можно считать одной из первых научных теорий, объясняющих катаклизм природными, а не сверхъестественными причинами.
От землетрясения пострадали и верные служители католической церкви, иезуиты. Маркиз де Помбал, ставший на фоне бедствия некоронованным владыкой Португалии, воспринимал церковь как конкурента в вопросе власти и искал повод покончить с её влиянием. Такой повод дал епископ Коимбры, монах-иезуит Габриэль Малагрида, сказавший после землетрясения:
«Знай, о Лиссабон, что разрушителями наших домов, дворцов, церквей и монастырей, причиной смерти стольких людей и огня, пожравшего столько ценностей, являются твои отвратительные грехи, – твои отвратительные грехи, а не кометы, звёзды, пар, газы и тому подобные естественные явления».
Маркиз воспользовался этим опрометчивым заявлением, чтобы обвинить епископа в ереси и кощунстве: дескать, тот претендует на знание Господних планов и замыслов. В наказание епископа сожгли на костре, а спустя несколько лет маркиз раскрыл заговор против короля, в котором участвовали иезуиты (историки полагают, что «заговор» был сфабрикован), и добился того, что монахи были изгнаны из Португалии и её колоний, а имущество ордена перешло в казну.
Землетрясение негативно сказалось на португальской экономике и роли державы на мировой арене. Лиссабон был отстроен заново с затратами настолько огромными, что они проделали чудовищную дыру в государственном бюджете. 1 ноября 1755 года называют днём гибели Португальской империи, поскольку на реализацию колониальных амбиций у страны уже не оставалось ресурсов.
Судьба «спасителя Португалии» Помбала сложилась несчастливо – после восшествия на престол дочери Жозе I Марии I его обвинили в злоупотреблениях, отправили в отставку, лишили всех титулов и отдали под суд, который приговорил маркиза к смертной казни, заменённой пожизненным изгнанием из столицы. Большая часть его владений была конфискована, почти все инициированные им реформы были отменены.
Однако благодарные потомки сохранили о Помбале светлую память и даже увековечили его образ: в наши дни в конце центральной улицы Лиссабона Авенида да Либердаде находится площадь Маркиза де Помбала, в центре которой возвышается памятник, открытый 13 мая 1934 года, в день рождения маркиза.
У подножия колонны с бронзовой статуей Помбала размещены скульптуры, олицетворяющие землетрясение и действия маркиза. В частности, фигуры Плутона и Посейдона символизируют природный катаклизм, обрушившийся на Лиссабон в День всех святых, а фигура женщины с развивающимся платком символизирует становление нового Лиссабона, выросшего из руин благодаря руководству Помбала.